раз новичку Василевичу катит крупная масть. И при очередной расдаче Федоров тут же помог Мазовецкому, незаметно передавая карты, и очень быстро, за каких-то полчаса при ставке в банке 100 рублей, Маза выиграл у Василевича 4300, а у Данилы – 1200 рублей.

И ту и другую кабалу Маза посчитал реальной, и так называемую помощь в одни руки списывать со счетов не собирался, поскольку это было не в его правилах.

– Финита, Гарик, за тобой кабала – 4 тысячи 300 рублей.

Отдашь через неделю, и мне, надеюсь, не понадобится тебя разыскивать. Принесешь сам. Шампанского?

– Мне хватит, спасибо… – Гарик с запотевшими стеклами очков опустошенно сел на диван и закрыл глаза.

Маза налил бокал прозрачного искристого шампанского, победно выпил залпом и громко отрыгнул.

– Не провожай нас, мы сами… пока… не скучай…

На лестничной площадке Данила бросился на Мазу с законным вопросом:

– Никита, я не понял, почему я-то в кабалу попал? Я же тебе помог играть в одни руки, при чем здесь 1200 рублей, почему я их должен тебе отдавать? С какой стати?

– Данила, старина, это же карточный долг, а долг платежом красен. И нет никакой разницы в одни руки, в две или четыре. Ты мне должен 1200 рублей, и срок – неделя! Дело сделано, гуд бай!

У моментально отрезвевшего Федорова зачесались кулаки, кровь хлынула в голову. Работу он бросил, выигрыша нет, как отдавать 1200 рублей, не представляет, а наглого шулера в шикарном костюме уже и след простыл.

Слегка пошатываясь, Данила добрел до дома и бросился на диван, уткнувшись в толстую пуховую подушку с рюшечками.

Несколько дней он молча лежал в постели, тупо уставившись в потолок, размышляя о том, что делать дальше. В конце концов Данила решил помириться с Мариной, не потому, что ему понадобилось поделиться наболевшим, а просто от того, что с любимым человеком как-то легче переживать трудности.

Как раньше, с цветами он встретил ее после работы, обнял, сказав тихое «прости», но образовавшаяся трещина сама собой не сраслась, поскольку в мыслях своих Данила по-прежнему витал вокруг проигранных денег, а Марина была уверена в том, что с ним произошло что-то ужасное, и тянуть из него слова, как резину, боялась из-за нежелания натолкнуться на грубость. И всё же ей очень хотелось помочь Даниле, который, как полагала Марина, запутался по глупости и доверчивости. А как это сделать, если он ничего не рассказывает, она не понимала, только прижималась поближе и гладила крепкую мужскую руку.

12

В назначенный Мазой день расплаты Василевич не появился, так что после последовавших угроз по телефону катранщик начал действовать жестче. Дверь открыла девушка в коротком банном халате:

– Вам кого?

– Это как получится, – Маза грубо оттолкнул девушку в сторону и прошел в комнату.

На диване у бордового настенного ковра лежал пьяный полураздетый Василевич, окруженный разбитыми очками, мятыми окурками, пеплом и пустыми бутылками из-под дешевой водки. Маза тряхнул пару раз должника, но быстро понял всю бесполезность затеи, поскольку Гарик пребывал в абсолютно неадекватном состоянии.

– Давно он так?

– Пятый день уже. Я не знаю, что с ним делать.

– А ты кто?

– Я – Люба.

– Так, Люба, давай помогай, тащим это наглое тело в ванную.

– А зачем?

– Там узнаешь, давай, помогай, черт подери!

Вдвоем они затащили Гарика в ванную, Маза перегнул пьяное тело через бортик, включил холодную воду и направил ледяную струю на голову. Тело сначала замычало, потом вскрикнуло и через несколько минут понемногу начало приходить в себя.

– Что ты делаешь?

– Привожу в чувство.

– Ой, не надо, холодно же! – замычало тело.

– А я думал, – приятно. Решил спрятаться от меня в астрале?

Не выйдет! Я просил тебя вовремя принести мне деньги? Где они? Почему я должен за тобой бегать?

– Я отдам, Никита, честное слово, у меня нет сейчас таких денег!

– спьяну мычал Гарик.

– То, что ты – фуфлыжник, я уже понял. А с фуфлыжником надо поступать, как с фуфлыжником!

– Дай выпить! – завопил должник.

– Теперь только воду!

Маза взял стул, усадил на него Гарика, снисходительно дал попить живительной влаги и начал привязывать заранее приготовленными веревками.

– Что ты делаешь?

– Скоро узнаешь… Люба твоя девушка?

– Нет, сестра…

– Тем лучше…

Маза отыскал глазами простынь, оторвал кусок тряпки и заткнул Гарику рот, чтобы не орал. Быстро подошел к Любе, задрал ее короткий халат, приспустив белье.

– Что вы делаете? – вскрикнула Люба и оттолкнула непрошеного гостя, с ужасом глядя в глаза Гарику.

Но Маза как зверь кинулся на слабую добычу, тут же одной рукой зажал девчонке рот, прижав и нагнув ее тело к столу, другой рукой расстегнул ширинку брюк и со смаком пристроился к сестре на глазах у слегка отрезвевшего братца. Люба пыталась кричать, но из-за закрытого рта слышно было только ее мучительное нытье. Сколько продолжалось это грубое изнасилование младшей сестры, Гарик не понял, от ужаса и причиненного страдания у него потекли слезы.

Когда все закончилось, девочка с воплями закрылась в ванной комнате, а Маза спокойно вытащил кляп изо рта должника.

– Надеюсь, ты понял, что кабалу надо отдавать вовремя.

Заявишь в милицию – найду и голову отрежу. И не только тебе. Будешь пить, вместо того чтобы искать деньги, накажу, и не так, как сегодня. Тебе – неделя срок. Не отдашь – дальше будет только хуже. Всю жизнь на меня горбатиться будешь, как ишак!

Маза хлопнул дверью, а привязанный Гарик принялся ерзать на стуле, то поднимая руки вверх, то опуская, чтобы как-то ослабить веревку. Наконец, натерев руки до красных мозолей, он смог освободиться от веревочных оков. И тогда он встал со стула, размял затекшие конечности, но, услышав рев сестры в ванной комнате, не долго думая, встал на стул и принялся привязывать поднятую с пола веревку к люстре. Накинув петлю на шею, простился с глупой жизнью, закончившейся с таким позором, одной ногой выбил стул и повис. Несколько секунд люстра еще держала бренное тело несчастного, а потом наверху что-то треснуло, затем еще раз и еще. Старый крюк, на котором крепилась люстра, не выдержав приличного веса самоубийцы, оборвался, и Гарик вместе с люстрой с грохотом рухнул вниз. На внезапный шум из ванны выскочила заплаканная Люба, обняла чудом оставшегося в живых брата, и они долго еще рыдали у разбитой люстры, пытаясь забыть тот ужас, который им довелось пережить за последний час.

13

Жестоко наказав одного «фуфлыжника», Маза принялся за второго. Несколько дней в одно